За окнами не прекращалось движение. Все новые копы подъезжали к зданию школы. Голубые машины военных, белые микроавтобусы полиции Левистона, черно белые из Брунсвика и две из Обурна. Среди всего этого столпотворения сновали какие то чины полицейского департамента, негромко перекрикиваясь между собой. Прибыли новые репортеры. Они возились со своими микрофонами и камерами, стараясь пристроиться поудобнее, чтобы иметь лучший обзор. На дороге выставили знак «Проезд закрыт», как будто сложно было придумать что нибудь поинтереснее, например: «Осторожно! Опасный сумасшедший». Дон Грейс и старый добрый Том что то пытались доказать внушительных размеров болвану в полицейской форме. Дон выглядел сильно раздраженным. Болван слушал их внимательно, но отрицательно качал головой. Похоже, это и был капитан Франк Филбрек из Главного Полицейского Управления. Интересно, догадывается ли он, что я сейчас держу его под прицелом… Кэрол Гренджер прервала молчание. Голос ее дрожал, а на лице был легкий румянец смущения. Я вовсе не для того рассказывал эту историю, чтобы кого нибудь пристыдить.
– Я была ребенком, Чарли.
– Знаю, – я улыбнулся, – но ты была такой очаровательной и вовсе не смотрелась как ребенок.
– И мне нравился в то время Дикки Кейбл.
– После всего этого?
Она смутилась еще больше:
– Да, даже сильнее. Я поехала с ним на пикник в восьмом классе. Он был таким… Ну, как бы это сказать… Таким решительным. Я была к нему благосклонна в тот день. Но это единственный раз, когда я куда нибудь ездила с Дикки. Где он сейчас, понятия не имею.
– Пласервилльское кладбище, – бесцветным голосом произнес Дик Кин.
Мне стало не по себе. Примерно такое же ощущение, как если бы я увидел призрак миссис Андервуд. Мысль о том, что Дикки мертв, вселяла в меня необъяснимый ужас. И я видел отражение своих чувств на лице Кэрол.
«Он был таким решительным, я была к нему благосклонна», – сказала она. Что могут значить эти слова из уст приличной барышни в уездном городке? Возможно, он обнял ее. Или даже поцеловал в губы. Да, Бог хранил нас всех на том пикнике в восьмом классе. Дикки был таким решительным…
– Что с ним случилось? – спросил Дон Лорди. Дик, некоторое время помолчав, медленно произнес:
– Авария. Как раз тогда, в прошлом октябре, он получил права. Он любил водить машину. Все время гонял как сумасшедший. Он не знал меры. Наверное, хотел показать окружающим, какой он герой. С ним невозможно было садиться в машину. У него был «Понтиак» 1966 года, и Дикки сам выполнял все ремонтные работы. Он покрасил автомобиль в зеленый цвет, а на боковой дверце нарисовал пикового туза.
– Да я видел эту машину, – сказал Мелвин. – Не знал, правда, что это Дикки, но действительно, он гнал как сумасшедший.
– …Сделал сам все ремонтные работы. И почти никогда не ездил медленнее, чем девяносто километров в час. Однажды ночью мы ехали по Стэкпол роуд, Дикки жал девяносто пять километров в час, и тут нас занесло. Ты прав, Чарли. Этот парень выглядел более чем странно, когда улыбался. Не знаю, можно ли это сравнить с газонокосилкой, скорее, у меня были другие ассоциации, но он действительно выглядел слегка безумным. Все время, пока он пытался удержать управление, он улыбался в этой своей странной манере. И бормотал себе под нос, не переставая: «Я удержусь, я удержусь…» И тогда он действительно удержался. Я попросил его остановиться, вылез из машины и пошел домой на негнущихся ногах. Мне было очень дурно. А пару месяцев спустя он попал в аварию на Лизбон стрит. Ренди Милликен был с ним в тот день. Ренди остался жив, и он говорил, что они не были ни пьяные, ни накуренные. Вина здесь была полностью на водителе грузовика. И он месяца три провел в тюрьме. А Дикки мертв. Странно.
Кэрол побледнела. Она выглядела так скверно, что я боялся, что она упадет в обморок. Чтобы как нибудь ее отвлечь, я спросил:
– А твоя мама сильно тогда на меня разозлилась?
– Что? – Кэрол с непонимающим видом оглянулась по сторонам.
– Я назвал ее тогда старой кошелкой.
– Ах да, – Кэрол благодарно улыбнулась, поддерживая игру. – Она была очень зла. И говорила, что ты сам виноват, устроив эту потасовку. – Помнишь, наши мамы ходили вместе в тот клуб?
– «Букс и Бридж»? Да, помню. По правде говоря, Чарли, я твою маму знаю плохо. Я пару раз с ней здоровалась. И все время слышала рассказы от своей мамочки о том, как потрясающе интеллигентна миссис Деккер, и что она говорит о какой нибудь книге, и так далее, и тому подобное. И какой ты чудный, маленький джентльмен.
– Гладенький, как собачье дерьмо, – мрачно согласился я. – Знаешь, а я привык слышать от мамочки дифирамбы в твой адрес.
– Серьезно?
– Да.
Внезапно меня осенило. Как же я раньше не догадался! Право же, смешно.
– Знаешь, Кэрол, я понял, что все это значило, и зачем мама вынуждала меня одевать этот идиотский костюм. Это был совместный сценарий наших родителей под названием «Не правда ли, они составили бы чудную пару». Мальчик и девочка из хороших семей. Ну как, Кэрол, выходишь за меня замуж? Кэрол смотрела на меня широко раскрытыми глазами:
– Ты думаешь, они…
– Ну конечно.
Она улыбнулась, а затем звонко расхохоталась. Конечно, с нашей стороны это было слегка некорректно. Неуважение к смерти. Если честно, миссис Андервуд не выходила у меня из головы. Ничего удивительного: ее труп был у меня прямо под ногами.
– Сюда идет этот тип, – сказал Билли Сойер.
И действительно, к школьному зданию двигался Франк Филбрек. Он решительно шагал к дверям, смотря строго вперед и не оборачиваясь. Наверное, репортеры сейчас снимают его со всех ракурсов, и Филбрек, зная это, старается придать своему лицу героическое выражение. Он зашел в дверь. Внизу послышались гулкие шаги, словно доносившиеся из другого измерения. Но они были реальностью. Капитан Филбрек становился реальным, войдя в здание. До меня внезапно дошло, что все, находящееся за окнами, было для меня чем то вроде телевизионного шоу. Они были выдумкой, а не я. Похоже, остальные ребята ощущали то же самое. Это было написано на их лицах.
Недолгая пауза.
Звонок. Внутренняя связь.
– Деккер?
– Да, сэр, – ответил я.
Он тяжело и громко дышал. Можно было слышать хрипы и со свистом вырывающийся из легких воздух, словно где то рядом огромный загнанный зверь отдыхал после неудачной охоты. Мне это сильно не нравилось.
Точно также разговаривал по телефону мой папочка. Когда в ваше ухо врывается столько шума, через некоторое время начинает казаться, что вы ощущаете перегар и табачный дым, исходящий от собеседника. Это отдавало антисанитарией… И гомосексуализмом, не знаю, почему.
– Ты поставил нас в неловкое положение, Деккер.
– Я догадываюсь, сэр.
– Нам не слишком нравится идея стрелять в тебя.
– Мне тоже, сэр. Я не рекомендовал бы вам так поступать.
Несколько тяжелых вздохов.
– Выходи отсюда, и давай поговорим спокойно. Какова твоя цена?
– Цена? – переспросил я.
Мне показалось, что он принимает меня за какой нибудь предмет интерьера, кресло, например, предлагаемое выгодному покупателю. Моя цена.
Сперва это на мгновение показалось мне забавным. Затем я начал раздражаться.
– За то, что ты дашь им возможность выйти. Что ты хочешь? Думаю, мы сможем договориться. Ты же разумный человек.
Сопение. Затем опять:
– Но не заставляй нас идти на крайний шаг. Говори, что ты хочешь.
– Вас, – ответил я.
Дыхание на несколько мгновений прекратилось. Затем оно возобновилось с новой силой. Это действительно начинало действовать мне на нервы. – Объясни, о чем ты.
– Конечно, сэр. Мы можем договориться. Это же Ваши слова. Вы хотите со мной договориться?
Нет ответа. Сопение.
Филбрек часто выступал по радио на тему безопасности дорожного движения. Он призывал водителей соблюдать правила и быть внимательней на дорогах. Очень трогательно. И то же самое тяжелое дыхание, я его вспомнил. Выступая по радио или телевидению, он сопел и пыхтел как бык, собирающийся покрыть корову на фермерском дворе.
– Что ты предлагаешь, Деккер?
– Сперва скажите мне кое что. Там, снаружи, кому нибудь приходит в голову, что я могу из интереса посмотреть, сколько человек я смогу пристрелить? Дон Грейс, например, придерживается такого мнения?
– Дерьма кусок! – произнесла Сильвия, услышав фамилию Грейс.
– Кто это сказал? – рявкнул Филбрек.
Сильвия побледнела.
– Я, кто же еще, – ответил я. – Знаете, сэр, у меня явные транссексуальные тенденции.
Естественно, он не знает значения этого длинного слова и едва ли решится спросить.
– Так как насчет моего вопроса?
– Некоторые люди считают, что ты способен на все, если окончательно слетишь с тормозов. Да, – произнес он весомо.
Кто то из ребят хихикнул. Но не слишком громко, Филбрек едва ли услышал.
– О'кей, тогда излагаю свои условия. Вы будете героем. Зайдите сюда. Без пистолета. Руки за головой. Я выпускаю всех до одного, а затем одним выстрелом сношу Вам полголовы к такой то матери. Вы согласны, сэр?
Сопение. Затем:
– Ты бы выбирал выражения, парень. Все же у тебя там девушки.
Ирма Бейтц оглянулась по сторонам, будто ее кто то окликнул.
– Вот мои условия, – повторил я.
– Нет, не пойдет. Ты пристрелишь меня и не подумаешь выпускать заложников. Несколько тяжелых вздохов. – Но я сейчас спущусь к тебе. Может, до чего нибудь договоримся.
– Дело в том, – терпеливо объяснил я, – что если через пятнадцать секунд я не увижу Вас выходящим из дверей, все заложники один за другим перейдут в лучший из миров. Никто из присутствующих не выглядел испуганным такой перспективой.
Сопение.
– Твои шансы остаться в живых, Деккер, уменьшаются.
– А знаешь, Франк, никто из нас не выйдет отсюда живым. Банальная истина.
– Так ты не станешь договариваться?
– Нет.
– Как хочешь.
Голос Филбрека звучал достаточно безразлично.
– Там с тобой находится мальчик по фамилии Джонс. Я хотел бы с ним поговорить. Я ничего не имел против.
– Подойди сюда, Тед. Тебе предоставляют такой шанс. Не упусти его, дитя мое.
Тед подошел.
– Я слушаю, сэр.
Однако, черт возьми, эти слова у него неплохо получаются.
– У Вас все в порядке, Джонс?
– Да, сэр.
– Что Вы можете сказать о намерениях Деккера?
– Я полагаю, он готов на все, сэр.
Тед глядел мне в глаза. Во взгляде его была дикая злость. Кэрол, явно возмущенная, хотела что то возразить, но промолчала.
– Благодарю Вас, мистер Джонс.
Тед выглядел вполне удовлетворенным.
– Деккер?
– Да, это снова я.
Пыхтение, свисты.
– Хотелось бы тебя увидеть.
– Нет, это я предпочел бы увидеть Вас выходящим отсюда. Пятнадцать секунд. И еще, Филбрек…
– Что?
– У Вас есть одна дерьмовая привычка, Вы знаете? Я заметил это еще во время всех Ваших дурацких выступлений по радио и ТВ. Вы дышите в уши людям. Вы хрипите, как выброшенный на берег кит. Это скверная привычка. Вам стоило бы избавиться от нее.
Филбрек посопел задумчиво.
– Заткнись, парень, – наконец произнес он, и связь отключилась.
Ровно через двенадцать секунд он вышел из дверей и направился к полицейским машинам, стоявшим на лужайке. Копы устроили небольшое совещание. Филбрек что то объяснял им, жестикулируя.
Никто ничего не сказал. Пэт Фитцджеральд задумчиво грыз ноготь. Пиг Пэн достал из кармана другой карандаш, точную копию первого, и уставился на него. Сандра Кросс неотрывно смотрела на меня. Какая то странная связь установилась сегодня между нами.
– Что насчет секса? – неожиданно произнесла Кэрол. Все в комнате уставились на нее, и она покраснела.
– Что ты имеешь в виду? – спросил я. Кэрол выглядела смущенной. Она явно жалела о том, что раскрыла рот.
– Я просто хотела сказать, что когда кто нибудь начинает вести себя… Странно себя вести… Она запнулась, но тут ей на помощь пришла Сюзанн Брукс.
– Все правильно, – заявила Сюзанн. – И вы все перестаньте ухмыляться. Все думают, что секс – это грязно. Поэтому у нас не все в порядке. Мы этим озабочены.
– Это именно то, что я хотела сказать, – кивнула Кэрол. – И ты, Чарли… У тебя был какой нибудь неприятный опыт?
– Да нет, ничего особенного с тех пор, как я переспал со своей мамочкой, – спокойно произнес я.
У Кэрол вытянулось лицо на мгновение, но затем она поняла, что я шучу. Пиг Пэн горько усмехнулся, затем опять вернулся к своему карандашу.
– Нет, а действительно?
– Хорошо, я расскажу тебе о своей сексуальной жизни, но сначала ты расскажешь о своей.
– О…
Кэрол выглядела удивленной, на сей раз приятно удивленной.
Грейс Стэннор рассмеялась:
– Почему бы и нет, Кэрол?
Мне всегда казалось, что эти две девушки друг друга недолюбливают, теперь это было достаточно очевидно.
– Интересно, – усмехнулся Корки.
Кэрол ужасно покраснела.
– Я жалею, что спросила.
– Продолжайте, продолжайте, – произнес Дон Лорди.
– Секреты… Тайны… – прошептал Майк Гэвин, сделав загадочное лицо. – И побольше тайн… Все рассмеялись, хотя ничего особого он не сказал.
– Ладно, хватит, это уже непорядочно, – заявила Сюзанн Брукс.
– Ты права, – согласился я, – давай закончим.
– Нет, что здесь такого. Я могу сказать, это несложно, – прервала меня Кэрол.
Настал мой черед удивляться. Все выжидающе смотрели на Кэрол. Не знаю, что они ожидали услышать? Рассказ о восхитительной ночи с пикантными подробностями? Нерезонно. Полагаю, они будут сильно разочарованы. Ничего шокирующего Кэрол не скажет. Провинциальная девственница, свеженькая, юная, хорошенькая. Однажды она покинет Пласервилль, и у нее начнется настоящая жизнь. Некоторые из этих барышень меняются уже в колледже. Они открывают для себя экзистенционализм и начинают покуривать травку. Иногда они так и не расстаются с розовыми мечтами своего детства. Как правило, такие девушки имеют постоянного друга, но позволяют себе не более, чем легкий флирт с ним. И нередко произносят фразу «А вот этого нельзя, не трогай меня здесь». Я достаточно хорошо знаком с этим типом. И если вы ожидаете чего то необычного, то рискуете разочароваться. Порядочные барышни все устроены на один манер. У них всегда все о'кей. По моему, это скучно.
У Кэрол, насколько мне известно, действительно был постоянный приятель, некий Бак Торн. Превосходное американское имя, не правда ли? Он был центровым нападающим футбольной команды. Хорошо сложенный кретин. У Кэрол наверняка не было проблем с тем, чтобы держать его под контролем. Хорошенькие девочки, я думаю, могли бы даже тигров укрощать. К тому же, мне кажется, что самой возбуждающей вещью в мире Бак Торн считал угловой в ворота.
– Я девственница, – наконец произнесла Кэрол, отвлекая меня от моих мыслей. Она скрестила ноги, словно хотела символически подтвердить свое высказывание. – И я не думаю, что это плохо. Быть девственницей – это как быть незаурядной.
– Неужели? – в голосе Грейс Стэннор звучало сомнение.
– Да, и к этому приходится прилагать усилия, – продолжала Кэрол. – Не думайте, что это так просто.
– Ты хочешь сказать, что Бак никогда… – начал было я.
– Что ты, конечно, он хотел. Но с самого начала я недвусмысленно дала ему понять… Нет, я не фригидна. И не пуританка. Это просто… – Она остановилась, подбирая нужное слово.
– Ты боишься забеременеть, – предположил я.
– Нет! – нетерпеливо воскликнула Кэрол. – Я все об этом знаю.
Глядя на нее, я с удивлением обнаружил, что она начинает раздражаться. А в нашем возрасте трудно контролировать эмоции, особенно раздражение.
– Я все это время не в облаках витала. Я все знаю о контрацепции.
– Хорошо, – кивнул я. – Но ты же понимаешь, Кэрол, что если барышня хранит девственность, она знает, почему так поступает.
– Я знаю!
– Прекрасно.
Ребята заинтересованно смотрели на Кэрол.
– Потому что… Молчание. За окном слышались свистки полицейских.
– Потому что… Она оглянулась по сторонам. Несколько девушек быстро опустили глаза. Интересно, подумал я, а сколько всего девственниц в нашей компании?
– И вы все, – закричала Кэрол, – перестаньте на меня так смотреть! Я не просила на меня пялиться! Я не собираюсь ничего говорить! Я вовсе этого не должна!
Она злобно взглянула на меня.
– Люди чего то от тебя хотят. Всегда. Они стремятся подавить тебя, как сказал Пиг Пэн. Они хотели бы опустить тебя до своего уровня и измазать грязью. Посмотри, что они делают с тобой, Чарли.
По моему, ничего особенного они до сих пор не сделали, но я не стал возражать Кэрол. Она продолжала:
– В прошлом году, незадолго до рождества, я гуляла по Конгресс стрит в Портленде. Со мной была Донна Тейлор. Мы покупали рождественские подарки. Я нашла чудный шарф для сестры, мы болтали, смеялись, все было очень мило. Было около четырех часов, начинало темнеть, шел крупный снег. Витрины магазинов горели разноцветными огнями, все было украшено гирляндами, а по улице вдалеке шел Санта Клаус с мешком. Он звенел колокольчиком. Я думала о том, как приду домой и выпью чашечку горячего шоколада. И настроение у меня было самое что ни на есть рождественское. А потом… Машина, проезжавшая мимо нас, притормозила и какой то тип, бывший за рулем, высунулся в окошко и крикнул:
«Эй, дырки!»
Энн Лески подпрыгнула на месте. Это слово из уст Кэрол действительно прозвучало шокирующе.
– Вот так, – подытожила Кэрол. – Тут же весь вечер был испорчен. Все разрушилось. Это как если бы вы собирались съесть яблоко, спелое, вкусное, а оно оказалось бы все изъедено внутри червями. «Эй, дырки», сказал он. Как будто ты уже не человек, а… Рот ее искривился.
– Вот почему я говорю, что это значит быть незаурядной. Они хотят сделать тебя вещью и набить твою голову всякой дрянью. Только и всего.
Сандра Кросс слушала этот рассказ, прикрыв глаза, будто дремала.
– Знаешь… – медленно произнесла она. – Знаешь, это все так забавно… Мне кажется…
Я хотел подскочить к ней и сказать, чтобы она немедленно замолчала, чтобы она не принимала участие в этом гнусном представлении. Я хотел сделать это, но не мог. Понимаете, не мог. Я должен был продолжать игру по мной же установленным правилам.
– Иногда я чувствую себя… Как бы это сказать… Опустошенной.
Кэрол внимательно посмотрела на нее:
– Ты действительно…
– Да.
Сандра задумчиво посмотрела на разбитые окна.
– Я… Понимаете, хочется принимать участие в жизни. Увлечься чем нибудь… Ну, политика, общественная жизнь… В прошлом семестре я была на студенческой конференции… Но это все так нереально, так далеко. Скучно все это. И нечем, решительно нечем заинтересоваться. И вот я позволила Теду сделать это со мной.
Я смотрел на Теда. Лицо его абсолютно ничего не выражало. У меня потемнело в глазах, комок подступил к горлу.
– Это было не слишком захватывающе, – продолжала Сандра. – Не знаю, почему вокруг этого поднимают столько шуму. Как будто… Тут она встретилась взглядом со мной, глаза ее расширились, но я едва замечал ее сейчас. Зато я видел Теда, и очень ясно видел. В навалившейся на меня темноте его лицо выделялось светящимся пятном, словно окруженное сияющей аурой.
Я сжал пистолет и медленно начал поднимать его. Я чувствовал, что какие то силы толкают меня на этот поступок, чувствовал, что плохо владею собой. Я застрелил бы его. Но они опередили меня.